Мир Авиации 2001 01

«Мир Авиации», АВИАЦИОННО-ИСТОРИЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ

Издается с 1992 г.

№ 1 (24) 2001 г.

На обложке:

Ночной вылет МиГ-27. Рисунок Ю.Тепсуркаевв

A night sortie of MiG-27 Flogger H. Artwork by Yu. Tepsurkayev

ИМЕНА АВИАЦИИ

Страницы биографии военного летчика — Дмитрий Тихонович Никишин

Продолжение. Начало см. МА 2-2000.

1938 год

В звании «капитан» я занимал должность инспектора-летчика по технике пилотирования и теории полета Харьковского военного округа. Приходилось часто выезжать в части ВВС округа с проверками летного состава, проводить занятия. Пользовался я для этого очень удачным, на мой взгляд, пособием, которое храню до сих пор — «Основы авиации» Д. Борейко, изданным в 1917 году.

Конструкторское бюро Павла Осиповича Сухого располагалось на базе харьковского авиационного завода. КБ работало над проектами истребителя и ближнего бомбардировщика ББ-1. Истребитель Су-1 получился очень красивый, но в серию почему-то не пошел, а бомбардировщик впоследствии стал известен как штурмовик Су-2. По договоренности с Павлом Осиповичем мне удалось сделать на нем несколько полетов, машина показалась довольно удачной. ББ-1 очень заинтересовал командование ВВС, и посмотреть на него прилетел заместитель Начальника ВВС РККА Павел Рычагов * со Стерлиговым и Трояном. Встречали мы их на заводском аэродроме вместе с Сухим, поскольку я в тот день оставался за начальника ВВС округа. С Рычаговым мы были хорошие друзья, так как учились вместе в Борисоглебском училище. Он уже успел повоевать в Испании, летчик-истребитель был хороший, но хулиганистый.

Выкатили самолет из ангара, Рычагов сел в кабину, мы с Сухим стали по бокам, давали пояснения. Потом он предложил мне лететь с ним во второй кабине, но я отказался: «Мне не положено: я остался за командующего». Подозвали Александра Белякова (он тоже летал на ББ-1) и посадили за инструктора. Я его еще предупредил: «Только не давай ему хулиганить». Самолет разбежался, оторвался от земли, и тогда я пожалел, что сам не полетел с Рычаговым — мне было бы проще удержать Павла от рискованных маневров. На высоте 300 метров Рычагов стал крутить на штурмовике бочки, как на истребителе, потом вместо проверки на всех режимах разогнал самолет и пошел на посадку. Заводская полоса была короткая, он промазал, покатился к водонапорной башне, резко дал по тормозам и сжег покрышки.

Мы с Сухим подбежали, видим — летчики целы, только самолет стоит на дымящихся дисках. «Ладно, — сказал Павел Осипович, — покрышки новые поставим». На этом «испытания» и закончились.

В Украинском физико-техническом институте в обстановке полной секретности конструкторами велись какие-то работы, и для проверки экспериментальной установки им потребовалась наша помощь. Мне ничего не объясняли, только задали сектор и высоты, в пределах которых должен маневрировать самолет. Я на СБ несколько дней выполнял полеты по этому заданию, но было интересно, почему установлены такие необычные узкие границы зоны, и несколько раз мы ненадолго из нее выскакивали, отмечая свое местоположение. Наши заказчики тут же эти маневры зафиксировали, а уж позже мне объяснили, что испытывается новейшая радиолокационная станция с системой опознавания «свой — чужой», но по требованию заказчика антенну вынуждены были прятать от посторонних глаз на лоджии экспериментального корпуса, поэтому и сектор ее обзора оказался крайне узким. В последующем, как я слышал, эта станция использовалась в войне с финнами.

В сентябре 1939 года Харьковский военный округ в операции по освобождению Западной Украины и Белоруссии (операция началась с 17 сентября) действовал в качестве армии. Штаб армии дислоцировался на окраине небольшого городка непосредственно перед польской границей. Шла подготовка к операции, велась разведка, поступали сведения о том, что немецкие войска быстро идут вперед, уже заняли Дрогобыч ** и движутся дальше. Это вызывало понятную тревогу нашего командования.

Наконец, начальник штаба округа В. И. Тупиков *** и командующий ВВС округа И. П. Антошин поставили мне достаточно необычную задачу — лететь вдвоем с комиссаром Игановым в прикарпатский польский город Станиславув **** , взять под полный контроль и удерживать три-четыре дня до подхода наших частей, не допуская в него немцев. Ситуация осложнялась тем, что аэродром в Станиславуве немцы разбомбили, и посадка на нем самолетов боевой авиации была невозможна, а сухопутные войска катастрофически опаздывали.

Нам предстояло вылететь на учебно-тренировочном УТ-2, сесть на аэродроме, встретить группу подпольщиков, вместе с ними освободить из городской тюрьмы двадцать семь человек коммунистов, вооружить их, взять под охрану телефонную и телеграфную станции, железнодорожный узел, банки (их было в городе целых двенадцать), рынок, через два дня восстановить летное поле и принять на него эскадрилью истребителей И-16. Командование передало мне список заключенных коммунистов и обещало, что на месте в наше распоряжение поступят пять комсомольцев с легковым автомобилем. Предполагалось, что значительного сопротивления нам никто не окажет, но абсолютно достоверной информации все же не было. Следовало также подобрать в городе помещения для штаба армии.

Мы подготовились и на следующий день вылетели. У меня на левом боку висел маузер в деревянной коробке-прикладе, на правом — обычный маузер, сам я опоясан патронными лентами, на груди бинокль, у правого борта пристроил драгунскую винтовку. Так же вооружился и комиссар. Прошли над городом на бреющем, сверху осмотрели аэродром. Летное поле было густо усеяно воронками, стояли разбитые и догоравшие польские самолеты PZL, но ангары оставались целы. Я рассчитал заход на посадку так, чтобы проскочить на пробеге между воронками. Когда самолет уже катился по земле, метрах в двадцати перед ним ударила длинная очередь крупнокалиберного пулемета и нас не задела. Я быстро зарулил за ангар и выключил мотор. Осмотрелись. Пулемет бил с высокой башни кирпичного костела. Штаб польской авиачасти, по- видимому, покидали очень спешно: окна и двери настежь, на улице остался круглый столик с армейской картой, прижатой двумя пустыми ракетницами.

Вскоре на поле въехала черная легковая машина и подкатила к нам. Из нее вышли трое молодых ребят и две девушки. Старший * из них осведомился, Никишин ли я, и доложил, что поступает в мое распоряжение. Быстро согласовали план действий, сели в машину и помчались к городской тюрьме. Иганов остался охранять самолет…

До конца дня в здании жандармерии мы устроили комендатуру, распределили людей по основным объектам. Наутро собрали их, и я поставил задачу мобилизовать население, чтобы засыпать воронки на аэродроме. Вскоре собралось человек триста с лошадьми и даже грузовиками, они заровняли и утрамбовали воронки, растащили обломки польских самолетов, и к вечеру в небе появилось звено И-16 во главе с командиром эскадрильи М. И. Самохиным. ** Прежде чем сесть, они устроили над аэродромом высший пилотаж и имитацию воздушного боя к полному восторгу большинства горожан. На следующий день пришли еще два звена, и эскадрилья в полном составе приступила к выполнению задач по прикрытию армии с воздуха.